Дмитрий Филимонов

Журналист

Эдик – бомбила. Это слово совсем не подходит старому Эдику. Он больше похож на Святого Иосифа кисти самодеятельного художника Пиросмани, если бы самодеятельному художнику Пиросмани пришло в голову рисовать портрет святого Иосифа: морщины и белая щетина. А еще большой нос и два добрых глаза. Старый Эдик «бомбил» у городского рынка. Он сидел в своей невероятно голубой «четверке» и караулил клиентов. Завидев особо груженую покупками женщину, Эдик высовывал из окна голову и говорил: «Эй, такси надо?» Изредка женщины соглашались, что такси надо, и просили подвезти -- недорого. Так было раньше. Но теперь Эдик работает на выборах. Шофером при избирательном штабе. Тут он со мной и познакомился – на свою беду.

В маленькой кавказской республике были выборы. В маленькой кавказской республике мало развлечений: сошествие с Эльбруса яков, цирк-шапито на площади, а теперь вот еще выборы. Веселая пора. В штабе одного из кандидатов мне приставили к животу ствол «Калашникова» и попросили засветить фотопленку. Зачем? На всякий случай. Незлобно так попросили.

В штабе другого кандидата знакомые московские политтехнологи объясняли под пиво -- что значат слова «сенокос», «лепрозорий», «карусель», «черный штаб», «ядерный электорат». И рассказывали что делать, если твое «тело» никому не нужно, или, говоря человеческим языком, как победить на выборах, не имея поддержки избирателей.

Московских политтехнологов наняло «тело» в черном костюме, его сопровождали автоматчики в столь же черных костюмах, но ценой пожиже. Поняв, какое из «тел» победит на выборах, я собрался в Москву, и попросил, чтобы мне дали Эдика – подвезти в аэропорт.

Сев в машину, по привычке потянул ремень безопасности. Ремень был, но не было замка. Заметив мое замешательство, Эдик засмеялся. «Не бойсь, -- сказал он, -- моя ласточка быстрей восьмидесяти не ездит». Эдик погладил машину по приборной доске. Руки старого Эдика коричневые – не от загара, от въевшегося машинного масла. Он собственными руками перебирает «ласточку», и она служит исправно. Кормит. Одевает. Лейла собралась замуж – нужны деньги на свадьбу. Маленькая Натали пойдет в школу – нужно купить ранец, учебники, новые ботинки. Но, слава всевышнему, Эдику повезло. Невероятно повезло! Подвез клиента, который оказался политтехнологом, прилетевшим организовать штаб. Клиент нанял Эдика. Теперь старому Эдику не надо крутить головой в поисках пассажиров. Он дремлет в своей невероятно голубой машине у подъезда шикарного офиса, а денежки капают в его карман. Лейле на свадьбу, Натали на ранец…  Эдик купил ласточку, когда ему было шестьдесят, а ей три. Теперь оба гораздо старше. Недавно Эдик заново покрасил своею ласточку. Обмакнул кисть в краску – и покрасил. Поэтому издали она выглядит как новая. Только любящее сердце могло выбрать такой невероятно голубой цвет.

Эдик давит на газ, выдавая обещанные восемьдесят километров в час. От грузовика, что едет впереди, несет гарью. Или не от него? Дым сочится из-под приборной панели. Эдик тормозит на обочине, шарит под сиденьями, находит огнетушитель, открывает капот и заходится в кашле от дыма. Эдик трясет огнетушителем, словно большой солонкой, из которой сыплется порошок, но его мало, очень мало, этого не хватит, чтоб затушить и спичку. Эдик не может удержать капот, и тот захлопывается, пыхнув дымом и огнем.  Старик дует на пальцы – обжегся. Он выходит на шоссе и протягивает руку с пустым огнетушителем. Святой Иосиф с пустым огнетушителем в руке. Спешащие в аэропорт круто объезжают старика и его дымящуюся колымагу. Наконец визжат тормоза, из лакированной иномарки выпрыгивает мужик с новеньким огнетушителем. Эдик радуется, хочет снова поднять капот, но не может. Они пытаются сделать это вместе с мужиком, но капот не поддается. Видимо заклинило от огня. Голубой капот покрывается коричневыми пятнами, краска пузырится и скатывается в черные трубочки. Мужик отдает Эдику новенький огнетушитель, машет рукой и уезжает. Эдик зачем-то сыплет порошок на обугленный капот.

Я достаю с заднего сиденья рюкзак, фотоаппарат – и отхожу от машины. Зову Эдика, но тот продолжает посыпать машину порошком, словно кусок шашлыка солью. Беру Эдика за руку, и мы идем прочь. Огонь уже в салоне.

Поодаль останавливается «Волга». Из нее выходят мужчины и садятся на корточки. Наблюдают, жестикулируют, обсуждают. В маленькой кавказской республике мало развлечений: сошествие с Эльбруса яков, цирк-шапито на площади, выборы, теперь вот горящий автомобиль.

«Там инструмент», -- говорит Эдик и делает шаг к полыхающей машине. Я ловлю его за руку, и в этот момент ласточка взрывается. Раскуроченный газовый баллон улетает в поле и поджигает стерню. Делаю прощальное фото и смотрю на часы – ласточка погибла за семь минут.

Эдик ловит мой взгляд, он видно думает, что я боюсь опоздать на самолет, и бормочет: «Ничего, ничего, сейчас я племяннику позвоню, он тебя в аэропорт отвезет, племянник быстро ездит, у него хорошая машина, очень хорошая. Автосервис на Варшавке предлагает кузовной ремонт автомобилей всех марок по доступным ценам. Успеешь».

Тут, как водится, со свистом и гиканьем подлетают пожарные. Быстренько размотали рукав, погасили горящее поле, плеснули воды на останки ласточки – и укатили. Сидевшие на корточках мужчины полезли в «Волгу». Кино окончено.   

Остов машины на мокром асфальте, скелет сиденья, на котором ты сидел только что. Ощущение, как бы это сказать, неуютное. Старый Эдик бродит по мокрому шоссе и собирает обугленные гаечные ключи, разбросанные взрывом. Наверное так палеонтологи собирают скелет динозавра. Косточка за косточкой. Ключик за ключиком.

Я даю Эдику денег, как если бы он довез меня до аэропорта и спрашиваю – не прислать ли ему из Москвы каких запчастей.

-- У меня все есть, -- улыбается старый Эдик и показывает свои руки. В одной – обгорелые гаечные ключи, в другой – тысячная купюра.

-- Вы ему огнетушитель пришлите, -- недобро шутит Эдиков племянник.

Старик улыбается шутке, и я вижу, что на самом деле он плачет. Слезы тайно стекают по глубоким морщинам и растворяются в щетине подбородка. Или это пот?